| |
'
' Председатель Совнаркома, Наркомпроса, Мининдела!
' Эта местность мне знакома, как окраина Китая!
' Эта личность мне знакома! Знак допроса вместо
' тела.
' Многоточие шинели. Вместо мозга - запятая.
' Вместо горла - темный вечер. Вместо буркал - знак
' деленья.
' Вот и вышел человечек, представитель населенья.
' Вот и вышел гражданин,
' достающий из штанин.
'
' "А почем та радиола?"
' "Кто такой Савонарола?"
' "Вероятно, сокращенье".
' "Где сортир, прошу прощенья?"
'
' Входит Пушкин в летном шлеме, в тонких пальцах -
' папироса.
' В чистом поле мчится скорый с одиноким пассажиром.
' И нарезанные косо, как полтавская, колеса
' с выковыренным под Гдовом пальцем стрелочника
' жиром
' оживляют скатерть снега, полустанки и развилки
' обдавая содержимым опрокинутой бутылки.
' Прячась в логово свое
' волки воют "E-мое".
'
' "Жизнь - она как лотерея".
' "Вышла замуж за еврея".
' "Довели страну до ручки".
' "Дай червонец до получки".
'
' Входит Гоголь в бескозырке, рядом с ним -
' меццо-сопрано.
' В продуктовом - кот наплакал; бродят крысы,
' бакалея.
' Пряча твердый рог в каракуль, некто в брюках
' из барана
' превращается в тирана на трибуне мавзолея.
' Говорят лихие люди, что внутри, разочарован
' под конец, как фиш на блюде, труп лежит
' нафарширован.
' Хорошо, утратив речь,
' Встать с винтовкой гроб стеречь.
'
' "Не смотри в глаза мне, дева:
' все равно пойдешь налево".
' "У попа была собака".
' "Оба умерли от рака".
'
' Входит Лев Толстой в пижаме, всюду - Ясная
' Поляна.
' (Бродят парубки с ножами, пахнет шипром
' с комсомолом.)
' Он - предшественник Тарзана: самописка -
' как лиана,
' взад-вперед летают ядра над французским
' частоколом.
' Се - великий сын России, хоть и правящего класса!
' Муж, чьи правнуки босые тоже редко видят мясо.
' Чудо-юдо: нежный граф
' Превратился в книжный шкаф!
'
' "Приучил ее к минету".
' "Что за шум, а драки нету?"
' "Крыл последними словами".
' "Кто последний? Я за вами".
'
' Входит пара Александров под конвоем Николаши.
' Говорят "Какая лажа" или "Сладкое повидло".
' По Европе бродят нары в тщетных поисках параши,
' натыкаясь повсеместно на застенчивое быдло.
' Размышляя о причале, по волнам плывет "Аврора",
' чтобы выпалить в начале непрерывного террора.
' Ой ты, участь корабля:
' скажешь "пли!" - ответят "бля!"
'
' "Сочетался с нею браком".
' "Все равно поставлю раком".
' "Эх, Цусима-Хиросима!
' Жить совсем невыносимо".
'
' Входят Герцен с Огаревым, воробьи щебечут
' в рощах.
' Что звучит в момент обхвата как наречие чужбины.
' Лучший вид на этот город - если сесть
' в бомбардировщик.
' Глянь - набрякшие, как вата из нескромныя
' ложбины,
' размножаясь без резона, тучи льнут к архитектуре.
' Кремль маячит, точно зона; говорят, в миниатюре.
' Ветер свищет. Выпь кричит.
' Дятел ворону стучит.
'
' "Говорят, открылся Пленум".
' "Врезал ей меж глаз поленом".
' "Над арабской мирной хатой
' гордо реет жид пархатый".
'
' Входит Сталин с Джугашвили, между ними вышла
' ссора.
' Быстро целятся друг в друга, нажимают на собачку,
' и дымящаяся трубка... Так, по мысли режиссера,
' и погиб Отец Народов, в день выкуривавший пачку.
' И стоят хребты Кавказа как в почетном карауле.
' Из коричневого глаза бьет ключом Напареули.
' Друг-кунак вонзает клык
' в недоеденный шашлык.
'
' "Ты смотрел Дерсу Узала?"
' "Я тебе не все сказала".
' "Раз чучмек, то верит в Будду".
' "Сукой будешь?" "Сукой буду".
'
' Входит с криком Заграница, с запрещенным
' полушарьем
' и с торчащим из кармана горизонтом, что опошлен.
' Обзывает Ермолая Фредериком или Шарлем,
' Придирается к закону, кипятится из-за пошлин,
' восклицая: "Как живете!" И смущают глянцем плоти
' Рафаэль с Буанаротти - ни черта на обороте.
' Пролетарии всех стран
' Маршируют в ресторан.
'
' "В этих шкарах ты как янки".
' "Я сломал ее по пьянке".
' "Был всю жизнь простым рабочим".
' "Между прочим, все мы дрочим".
'
' Входят Мысли О Грядущем, в гимнастерках
' цвета хаки.
' Вносят атомную бомбу с баллистическим снарядом.
' Они пляшут и танцуют: "Мы вояки-забияки!
' Русский с немцем лягут рядом; например,
' под Сталинградом".
' И, как вдовые Матрены, глухо воют циклотроны.
' В Министерстве Обороны громко каркают вороны.
' Входишь в спальню - вот те на:
' на подушке - ордена.
'
' "Где яйцо, там - сковородка".
' "Говорят, что скоро водка
' снова будет по рублю".
' "Мам, я папу не люблю".
'
' Входит некто православный, говорит: "Теперь я -
' главный.
' У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.
' Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
' Дайте мне перекреститься, а не то - в лицо ударю.
' Хуже порчи и лишая - мыслей западных зараза.
' Пой, гармошка, заглушая саксофон - исчадье
' джаза".
' И лобзают образа
' с плачем жертвы обреза...
'
' "Мне - бифштекс по-режиссерски".
' "Бурлаки в Североморске
' тянут крейсер бечевой,
' исхудав от лучевой".
'
' Входят Мысли О Минувшем, все одеты как попало,
' с предпочтеньем к чернобурым. На классической
' латыни
' и вполголоса по-русски произносят: "Все пропало,
' а) фокстрот под абажуром, черно-белые святыни;
' б) икра, севрюга, жито; в) красавицыны бели.
' Но - не хватит алфавита. И младенец в колыбели,
' слыша "баюшки-баю",
' отвечает: "мать твою!"".
'
' "Влез рукой в шахну, знакомясь".
' "Подмахну - и в Сочи". "Помесь
' лейкоцита с антрацитом
' называется Коцитом".
'
' Входят строем пионеры, кто - с моделью из фанеры,
' кто - с написанным вручную содержательным
' доносом.
' С того света, как химеры, палачи-пенсионеры
' одобрительно кивают им, задорным и курносым,
' что врубают "Русский бальный" и вбегают в избу
' к тяте
' выгнать тятю из двуспальной, где их сделали,
' кровати.
' Что попишешь? Молодежь.
' Не задушишь, не убьешь.
'
' "Харкнул в суп, чтоб скрыть досаду".
' "Я с ним рядом срать не сяду".
' "А моя, как та мадонна,
' не желает без гондона".
'
' Входит Лебедь с Отраженьем в круглом зеркале,
' в котором
' взвод берез идет вприсядку, первой скрипке корча
' рожи.
' Пылкий мэтр с воображеньем, распаленным
' гренадером,
' только робкого десятку, рвет когтями бархат ложи.
' Дождь идет. Собака лает. Свесясь с печки, дрянь косая
' с голым задом донимает инвалида, гвоздь кусая:
' "Инвалид, а инвалид.
' У меня внутри болит".
'
' "Ляжем в гроб, хоть час не пробил!"
' "Это - сука или кобель?"
' "Склока следствия с причиной
' прекращается с кончиной".
'
' Входит Мусор с криком: "Хватит!" Прокурор скулу
' квадратит.
' Дверь в пещеру гражданина не нуждается в "сезаме".
' То ли правнук, то ли прадед в рудных недрах тачку
' катит,
' обливаясь щедрым недрам в масть кристальными
' слезами.
' И за смертною чертою, лунным блеском залитою,
' челюсть с фиксой золотою блещет вечной мерзлотою.
' Знать, надолго хватит жил
' тех, кто головы сложил.
'
' "Хата есть, да лень тащиться".
' "Я не блядь, а крановщица".
' "Жизнь возникла как привычка
' раньше куры и яичка".
'
' Мы заполнили всю сцену! Остается влезть на стену!
' Взвиться соколом под купол! Сократиться
' в аскарида!
' Либо всем, включая кукол, языком взбивая пену,
' хором вдруг совокупиться, чтобы вывести гибрида.
' Бо, пространство экономя, как отлиться в форму
' массе,
' кроме кладбища и кроме черной очереди к кассе?
' Эх, даешь простор степной
' без реакции цепной!
'
' "Дайте срок без приговора!"
' "Кто кричит: "Держите вора!"? "
' "Рисовала член в тетради".
' "Отпустите, Христа ради".
'
' Входит Вечер в Настоящем, дом у чорта на куличках.
' Скатерть спорит с занавеской в смысле внешнего
' убранства.
' Исключив сердцебиенье - этот лепет я в кавычках -
' ощущенье, будто вычтен Лобачевский
' из пространства.
' Ропот листьев цвета денег, комариный ровный зуммер.
' Глаз не в силах увеличить шесть-на-девять тех,
' кто умер,
' кто пророс густой травой.
' Впрочем, это не впервой.
'
' "От любви бывают дети.
' Ты теперь один на свете.
' Помнишь песню, что, бывало,
' я в потемках напевала?
'
' Это - кошка, это - мышка.
' Это - лагерь, это - вышка.
' Это - время тихой сапой
' убивает маму с папой".
|
Марина Влади на Эхо Москвы (+) -- Филипп -- 16.02.09@13:33 (Чит.: 258)