| |
[B] - вопрос
[О] - ответ
[B] Обученная беспомощность – это страх?
[O] Нет. Это адаптация к условиям, когда всякая инициатива бессмысленна. Этому наших детей обучают с пеленок. Авторитарное воспитание в семье, в школе, в жизни построено на двух механизмах – наказании за инициативу и демонстрации бессмысленности инициативы. Со временем пассивность начинает рассматриваться как добродетель.
Вторая модель, о которой я хочу рассказать, помогает увидеть механизм, с помощью которого зло воспринимается нами как добродетель. Эта модель – павловская, только с этой точки зрения ее никто не рассматривал.
И. П. Павлов в России и Э. Л. Торндайк в США одновременно пришли к идее, что в основе обучения лежит ассоциативный механизм. Но эксперименты, выявляющие этот механизм, были совершенно разными. Торндайк помещал собак, кошек, низших обезьян в так называемые “проблемные ящики”, и животные должны были проявить какие-то нестандартные поведенческие реакции, чтобы выбраться из “ящика” и получить вознаграждение для закрепления рефлекса. Подопытное животное обучали проявлять инициативу, чтобы освободиться и самому заработать еду.
Павлов придумал другое: животное сидит в клетке, на него действуют те или иные раздражители, и оно реагирует на них пассивно, вегетативно – изменить ситуацию невозможно.
Сама методика экспериментов, как видите, выражает менталитет того общества, в котором живет исследователь.
Так вот, Павлов предложил потрясающий эксперимент, который провела в его лаборатории М. Н. Ерофеева еще в 1912 году. Все эксперименты по условным рефлексам построены на том, что с каким-то нейтральным раздражителем, например звонком или зажигающейся лампочкой, связывают нечто жизненно важное для животного – чаще всего еду. В данном эксперименте вместо звонка использовался слабый электрический ток. Это неприятно, но животное кормят только после слабого удара током. И через некоторое время слабый отрицательный раздражитель начинает вызывать у животного положительную реакцию: выделение слюны, радость, оно лижет исследователю руку, потому что знает: сейчас покормят. Формируется инверсия – оборачивание реакции. А затем отрицательный сигнал усиливается. И эксперимент доходит до такого состояния, когда у животного кожа горит, а оно реагирует все так же – виляет хвостом, слюна течет, и оно лижет руку тому, кто бьет его током.
[B] Вы хотите сказать, что мы, как “собаки Павлова”, позволяем делать с собой что угодно за кусок хлеба?
[O] И за кефир – отдельное спасибо всем.
“Собака Павлова” – это модель. А нам удалось экспериментально показать [1], что эти два типа поведения – обученная беспомощность и инверсия эмоциональной значимости стимула – многое объясняют в нашей психологии.
Наша методика связана с исследованием ассоциаций людей на эмоционально окрашенные и нейтральные слова. Здоровый человек в ответ на эмоциональное слово выдает ассоциацию той же эмоциональной окраски, например, на слово “любовь” – “ласка”, “поцелуй” и так далее, на слово “горе” – “печаль”, “беда”… В стрессовых ситуациях или при неврозах часто возникают инвертированные ассоциации, с обратным знаком. Тогда на “любовь” отвечают “ненависть”, “злость”, а на “горе” – “радость”.
Мы работали с двумя группами людей, полностью соответствовавшими друг другу по возрасту, полу, социальному положению. У тех, кто входил в первую группу, когда они были детьми, репрессировали родителей. У других такого опыта не было.
Эксперимент проводился в 1989 г., когда многие люди впервые смогли открыто заговорить о том, что у них были репрессированы родители. Они никогда в жизни об этом не говорили. У таких людей есть характерная особенность – алекситимия. “А-лексия” значит “отсутствие слов”, “тимия” – “настроение”. То есть, это отсутствие слов для описания своих эмоций. Эксперимент показал, что реакции людей на эмоциональные слова в двух группах заметно различаются. Люди из первой группы на слова, связанные с насилием, агрессией, чем-то очень неприятным, говорят, что у них нет ассоциаций.
Но в тот момент, когда они слышали положительно окрашенные слова, они создавали ассоциации противоположной окраски: на “любовь” – “ненависть”, на “дружбу” – “вражда”, на “поцелуй” – “укус”, и т. д.
Мы предположили, что у них все же возникает агрессивная реакция в ответ на агрессивный раздражитель, но она сразу тормозится, как в случае с обученной беспомощностью, и проявляется позже – совсем не там, где ее можно ожидать по смыслу. Агрессия у этих людей реализуется преимущественно на положительный стимул.
Когда мы сопоставили словесные реакции с тестами на агрессивность, оказалось, что люди, у которых были репрессированы родственники, обнаруживают и очень низкую физическую реакцию на раздражение. Зато словесная агрессия на положительные стимулы у них намного сильней, чем в другой группе. Вы часто можете это видеть, когда слушаете рассказы бывших заключенных или людей, побывавших на войне. Они очень спокойно рассказывают об ужасных вещах, но когда им говоришь что-то доброе, вдруг сталкиваешься с неожиданно резкой реакцией.
У этих людей сильная аутоагрессия – агрессия, направленная на себя: 40% таких людей страдают пятью и более психосоматическими заболеваниями.
Но самое печальное, что показали наши эксперименты: две группы, с которыми мы работали, различаются только интенсивностью реакций. Оба явления – отсутствие реакции на отрицательное раздражение и обратная реакция на положительное раздражение – характерны и для тех, кого в детстве коснулись репрессии, и для тех, кого они миновали. Все жили под прессингом, но на одних воздействие было более мощным, на других – более слабым.
[B] Другими словами, ваш эксперимент показал, что на зло мы не реагируем никак, а на добро реагируем как на зло?
[O] Это для России характерно. Александра II, отменившего крепостное право, пытались убить 7 раз. “Ни одно доброе дело не остается безнаказанным”.
Бессознательно мы чувствуем, что зло есть зло, и если мы с ним не боремся, то мы не можем одновременно признавать добром добро – мы вынуждены представлять доброту, любовь, бескорыстную помощь как нечто ненормальное.
------------
Такие дела.
|
Психология «совкизма» [обильно] -- taciturn -- 25.11.09@14:12 (Чит.: 322)