))(c)2003, ГГГ.
======================================================
Похождения Трупа
Нож был воткнут прямо в печень, и после того, как хлынула кровь, нож выбросили в мусорный контейнер.
То, что считало себя Ивановым, улетело вверх, а то, что другие считали Ивановым, осталось лежать на земле в тёмно-коричневой луже крови.
И наступила смерть. Или скорее так: кончилась земная жизнь Иванова.
То, что другие привыкли называть Ивановым, было плохо одето. Тело приобрело особую неподвижность, которую отличит от неподвижного сна любое живое существо. То есть, если спящий не движется, он всё равно не похож на мёртвого. Прана, моджо, душа или называйте это как хотите, оно (она) (он) - отлетели, оставив сосуд, в котором жили, опустошённым. И этот сосуд производил впечатление мёртвого Иванова. То есть всякий прохожий мог видеть, что это не спящий Иванов, а мёртвый Иванов. Тем более лужа крови.
Тем более наши криминальные времена. Иванов был словно восковый, словно чучело когда-то живого Иванова.
Поэтому была вызвана милиция. Милиция весело материлась вполголоса – ещё бы: это их обыденность и отдохновение. А дома ждут дети, жена и запотевшая чекушка. Но дом у них в общежитии и там скверно пахнет детьми в коридоре. А тут живой контакт с населением, свежий воздух и отсутствие суперконтроля от жены. Да и соседи далеко. И что мешает доброму расположению духа?
Чемодан с криминалистическими снадобьями не показал ничего, кроме того, что тело Иванова было убито острым предметом размером 2х10 см, а душа Иванова до того находилась в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести. Вопрос для философа – было убито тело из-за необузданной души, или необузданная душа рвалась из стремяженного тела, и вырвалась, будучи от него освобождённой острым предметом 2х10 см?
Впрочем криминалистам важна не причина, не повод, а установление факта. И до его окончательного прояснения тело было отправлено в судебномедицинский морг. Там его оприходовали, нацепив клеёнку с номером поступления. На такой же клеёнке когда-то лежал Иванов, будучи новорожденным столько-то лет назад, правда, тогда она была раз в сто больше. А сейчас обрывок такой же клеёнки размером 3х5 см был привязан марлей к руке и ноге Иванова, а на его ноге тампоном с зелёнкой был продублирован номер с этого клочка рыжей материи. Может это и лишние сведения, но не для тех, кто этого никогда не видел.
Да.
Руки Иванова были связаны верёвкой из марлевого бинта, поскольку даже и если бы тело Иванова и захотело воспарить, то нужно было так, чтобы руки его не расправились никогда и не зацепили бы очки у судмедэксперта. Хотя это фантазии. Обычно руки откидываются, расправляясь сагитальными мышцами, и это мешает плотно складировать трупы. Кстати, судмедэксперт писал диссертацию, и посему жил рядом с телами днями и ночами. Пусть это кажется диким, но он даже варил суп из пакетов прямо на столе в паре метров от мраморных препараторских столов. Для него это обыденность и ничего кроме. Он, кстати, никогда не говорил своим немногочисленным подругам о фактическом месте своей работы, поскольку после таких откровнений они отвергли бы его телесные ласки. Кому приятно быть пропальпированной потрошителем трупов? Я забыл сообщить, что помимо связанных рук и клеёнчатых бирок тело Иванова имело тесный контакт ещё с одним предметом – а именно куском бревна, которое было подложено под его шею. Эти деревяшки всегда в достатке в препараторских, иначе было бы неудобно препарировать черепа таких вот ивановых. А с ней череп висит в воздухе, не касаясь затылком мраморного днища стола. И его очень удобно препарировать. Чем? Вы думаете, электропилой-болгаркой? Нет, обычно это делается обыкновенными ножовками по металлу, иногда (если повезёт с завхозом) – то хирургической фрезой. Чем пахнет в прозекторской со свежими трупами? Я скажу чем – я многажды нюхал – а пахнет там лёгким сладковатым запахом обдриставшейся плоти.
Но это не мешает есть суп «Колосс» и пить чай «Бодрость» – контраст возникает только если выйти из прозекторской на свежий воздух – тогда, в зависимости от сезона, на улице вдруг начинает пахнуть деревьями, или пылью, или мокрым снегом или дымком шашлычных с Арбата. А внутри – воздух как воздух, терпимый и привычный – ведь тут нет залежалостей – залежалости там, куда Иванова перевезут пару дней спустя.
Да.
Поскольку паспорта при нём не нашли, то по обыкновению труп решили не хоронить – не так уж много у нас неоприходованных покойников. Пусть послужит науке и обучению. Кстати, я не намекаю на залежи криминальных покойников в одном известном институте – там в подвалах они лежат штабелями и из под нижних течёт зелёная жижа. Мрачные санитары, мне кажется, хотя я может и не прав, из числа условно отбывающих наказание, стараются вытирать эти непотребности с пола, но, поскольку лампочки на 15 ватт, и через одну разбиты, то всё равно ни черта не видно, и всё равно воняет, то видимо и не очень стараются. Тем более, что разлагающийся материал всё равно будет когда-нибудь вывезен и захоронен в литерной номерной могиле, но только бы не в моё дежурство – так санитар думает. Он молчит как грубое млекопитающее животное в зоопарке, и думает что-то, о чём можно думать только тут – когда и как я пребуду с ними? Буду я лежать тут, рядом с этой зёлёной девушкой, или рядом с этим прапором с дырками в шинели? Или всё-таки без формальностей буду обмыт дома родственниками и положен в гроб тоже дома, а не в казённом морге?
Однако Иванову повезло – он не стал ещё одним слоем в наслоениях таких же, как он, несчастно убиенных = его сразу взяли на стол – тело свежее, достаточно молодое, сухожилий и жира немного. Больше всего прозекторы-преподаватели не любят жирных – жир жёлтый, мелкобугристый, похож на топлёное масло, плавится при 36 градусах, и он везде – на руках, животе, бёдрах, стекает на халат, если зазеваешься. Сухой, но не старушечий труп – идеал для прозектора. Ну а поскольку Иванов был без определённого места жительства и жил жизнью хищно-животной, то и жира он не накопил. И был взят как сосудистый препарат. Это очень тонкая наука – сшивать сосуды методом «треугольника» - и углубляться я в технологию не буду – малоинтересно обычному читателю.
С распотрошёнными сосудами конечностей Иванов не нужен на кафедре хирургии – пущай пойдёт дальше, на общую анатомию. Ну, может кое-какие микросрезы и пригодятся для патанатомов, но у него нет экзотических болезней, а стандартного материала там одним местом ешь.
И положили Иванова в ванну с формалином – чтобы плоть не разлагалась. В нём, в Иванове, есть достаточно того, чему можно обучать второ-и первокрурсников. Например, мышцы и сухожилия весьма достойно выглядят. И весьма наглядно, поскольку работой мышц в своей обыденой жизни Иванов не пренебрегал. Я опущу весьма скучные описания того, как Иванова, принадлежащего 22 группе 1 лечебного факультета по 5 раз в неделю крюками вынимали на пару часов из ванны с формалином, где лежала ещё пара его коллег, как щупали пытливыми пальцами всяческие бицепсы, трицепсы и лоскуты широкой мышцы спины, как получали за незнание двойки, тройки, зачёты и незачёты = всё это обыдено и скучно. Вот – естественно, чтобы не пропадать добру, брюшные мышцы тоже были вскрыты и вся внутрибрюшнвая тряхомундия была извлечена на следующий семестр. Таким образом, и грудная клетка, и брюшная полость были пусты. Да, мы были брезгливы, но не все из нас – например, мы с утра укладывали сигареты фильтром вниз, чтобы в перерывах вынимать их за зажигаемый конец – кстати, если вы вдруг увидите молодого человека с таким образом уложенными сигаретами – знайте: это студент-медик 1-2-3 курса. Таким образом мы избегали надоедливого (и малоэфффективного) мытья рук между академическими часами. Конечно, не заразишься ничем, но просто осознание того, что твои руки засалены телом Иванова, а фильтр сигареты взят этими пальцами….Но не все такие брезгливые. Вот, например, одна из наших студенток откушала яблоко - а нам категорически запрещалось есть на занаятиях по анатомии – и испугавшись строгой преподавательницы (а все преподаватели анатомии чрезвычайно строги) – она спрятала недоеденное яблоко в брюшную полость такого вот Иванова. Не хочу вызвать рвотный рефлекс, но говорят, что потом вынула, сполоснула и доела – я не видел. Неважно.
Да.
После того, как тело Иванова за пару семестров истрепалось донельзя, ему оставался один путь – в варочную. Где от костей отделяется плоть, и, в случае, если кости целые и хорошие, из них составлялся целый скелет – кости скреплялись проволочными петлями, а позвоночник насаживался на железный штырь. А если вдруг кости плохие, кривоватые или обнаруживался их некомплект – то нужные кости шли как отдельные костные пособия для самых сопляков – студентов 1 семестра 1 курса. Нужно было заучить все бороздки, дырки и каналы на латыни, а потом забубённо всё это твердить преподавательнице, которая могла одновременно слушать сразу троих студентов, отмечать их ошибки и строго взыскивать за них.
Именно тогда и весьма случайно я впервые увидел свою будущую супругу – но это совсем другая история, продолжившаяся года через три-четыре после того. И уже не про Иванова – и вы понимаете, почему? Потому что он кончился как физический смысл в виде косточек, разложенных по ранжиру в ящике с учебными препаратами.
ГГГ, 2003
Похождения Трупа, final version (+) -- Говяхов Гогей Гоевич -- 11.07.03@06:43 (Чит.: 215)